“Росатом“ и тайна китайских двойников

Фото: istockphoto.com

Так уж сложилось, что об атомной энергетической отрасли Китая мы знаем немного, да и сам Китай обилием информации в открытых источниках не балует. Поэтому предлагаю оценить, как сейчас выглядит атомная индустрия КНР, как эта сегодняшняя ситуация сложилась и по каким причинам она немножко похожа на лабиринт. Тем более, что повод поговорить об этом недавно дал Казахстан.

Площадка для 1 млн т

На площадке будущей первой АЭС Казахстана 8 августа 2025 года прошла церемония начала проектно-изыскательских работ, которую часть СМИ ошибочно назвали “началом строительных работ“. Фактически до начала стройки пройдет около 18 месяцев – это обычный срок для изучения всех свойств грунтов, которым предстоит 80 лет выдерживать нагрузки от зданий и сооружений атомных энергоблоков.

В случае реактора ВВЭР-1200 общий вес сооружений и оборудования составляет около миллиона тонн, а площадка на юго-западном побережье озера Балхаш требует особо тщательного подхода. Высокий уровень грунтовых вод, периодически происходящие сезонные подтопления, солоноватая вода с ее коррозионными свойствами, сейсмическая активность, которая может приводить к появлению плывунов и так далее – список весьма значителен.

Пробы грунта будут изыматься с глубин до 120 метров, и только их изучение даст возможность принимать окончательные решения по местоположению строительной площадки, ее подготовке (самые проблемные случаи требуют сооружения свайного поля), подбор марок бетона, материалов стальных конструкций и так далее.

Разумеется, это может оказать значимое влияние на конечную сметную стоимость, поэтому до завершения этого этапа контрактные условия могут быть только весьма и весьма приблизительными.

Тем не менее, произошедшее событие действительно знаковое: начата практическая работа по возведению первой АЭС Казахстана, первой АЭС во всей Центральной Азии, с чем можно и нужно поздравить всех причастных.

Руководство Казахстана в последнее время стало оценивать состояние своей объединенной энергосистемы все более объективно и беспристрастно, что позволяет делать максимально точные прогнозы ее развития и выстраивать алгоритмы предстоящих действий. Ничего удивительно – как и в России, в Казахстане закончился “советский задел“.

Компания и страна

После провала 1990-х устойчиво растет спрос на электроэнергию, возраст действующих электростанций приближается и превышает критический уровень, увеличиваются потери в недофинансированных электросетях.

Ранее энергоизбыточный северный регион Казахстана, граничащий с объединенными энергосистемами (ОЭС) Урала и Сибири, стал энергодефицитным, причем настолько, что Казахстан стал и остается для России крупнейшим зарубежным покупателем электроэнергии. Общий дефицит установленной мощности ОЭС Казахстана на 1 января этого года составил 2 500 МВт, то есть мощность двух энергоблоков на базе реакторов ВВЭР-1200, планируемый к строительству близ поселка Улькен, уже “съедена“ растущим спросом.

Совершенно логично выглядит решение Астаны о необходимости строительства еще двух АЭС – одной для энергодефицитных южных районов республики и одной для западной части (вероятное местоположение последней – Актау, бывший Шевченко, где работал ныне остановленный энергоблок БН-350). Однако, если тендерная комиссия по первой АЭС приняла решение в пользу Росатома, то по поводу двух перспективных АЭС представители правительства Казахстана уже несколько раз сделали заявление о том, что по ним предпочтительным партнером является Китай.

Оставим в стороне организационные моменты с требованиями действующего законодательства Казахстана о необходимости проведения полноценного тендера по правилам, предписываемым МАГАТЭ – это отдельная большая тема. Предлагаю обратить внимание на то, что комментарии казахстанских политиков звучат именно так “Росатом – лидер консорциума для строительства первой АЭС, Китай – предполагаемый лидер консорциума для второй и третьей“.

Ошибки в том, что речь идет о совершенно конкретной атомной корпорации России и о государстве Китай – нет. Дело в том, что у Китая не одна, а три атомных корпорации, при этом, что удивительно, все три – государственные, все три способны и строят АЭС у себя дома.

Китайский флагман

Флагман атомной индустрии Китая – China National Nuclear Corporation (CNNC). Именно так – “атомной индустрии“, без слова “энергетической“.

Создана корпорация была в 1955 году, но название тогда было совсем другим – Третье министерство машиностроения. Я уж не знаю, по каким причинам Мао Цзэдун не стал использовать слово “среднее“, но это оно и было – младший братик легендарного советского Министерства среднего машиностроения. Объем работы в 1950-х у этого “Третьего министерства“ было огромным: предстояло строить реакторы-наработчики оружейного плутония, создавать ядерные боезаряды, осваивать предложенную Советским Союзом диффузионную технологию обогащения урана и так далее.

Задание партии правительства было выполнено: к моменту подписания Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), которое состоялось в 1968 году, КНР вошла в состав “ядерной пятерки“ – государств, официально владеющих ядерным оружием. Напомню, что ДНЯО определил эту пятерку просто и незатейливо: страны, у которых ЯО уже есть – фиксируем, но больше в этот “ядерный клуб“ никого не допустим.

В силу того, что в 1960-е отношения с Советским Союзом у Китая от дружеских перешли в крайне напряженные, осваивать технологии, обеспечивающие создание термоядерного оружия, Китаю пришлось самостоятельно. К развитию атомных энергетических технологий эта страна смогла приступить только к середине 1980-х годов, с отставанием от остальных участников “ядерной пятерки“ (США, СССР, Великобритания и Франция) на три десятка лет. Для этого Третье министерство в годы правления Дэна Сяопина поэтапно трансформировали в государственную компанию CNNC, но с сохранением за ней контроля над военной ядерной программой.

В 1985 году специалисты China National Nuclear Corporation приступили к строительству первого в истории Китая атомного энергоблока CNP-300 (China Nuclear Plant, электрическая мощность 300 МВт). Отметим, что первенец атомной энергетики КНР – это сразу водо-водяной реактор, без этапа уран-графитовых энергетических реакторов).

Китайско-французский акцент

Понимая, что атомная генерация необходима, но самостоятельно 30-летнее отставание преодолеть будет невозможно, для ускорения развития в этом направлении, руководство Китая начало активный поиск возможных зарубежных партнеров. Предлагаемый подход: первые энергоблоки Китай строит под руководством компании-вендора, в дальнейшем официально выкупает лицензии, строит и развивает предоставленные технологии самостоятельно.

Советский Минсредмаш отпадал из-за политических причин, в Штатах атомной энергетикой занимались частные компании, контактировать и общаться с которыми Китай тогда еще не умел, поэтому выбор был остановлен на еще одном участнике “большой атомной тройке“ – на Франции.

Атомная энергетика в этой стране была и остается под государственным контролем, переговоры прошли достаточно быстро и очень результативно. В том же 1985 году было создано совместное предприятие, юридическим адресом которого стала провинция Гуандун – та, в которой предполагалось возведение АЭС Daya Bay. Название совместного предприятия получилось коротким и легко запоминающимся – Guangdong Nuclear Power Joint Venture Company (GNPJVC). 25% акционерного капитала – у французской Framatom, 75% – у Китая.

Специально под этот проект CNNC создало изначально локальную дочернюю компанию Guangdong Nuclear Power Investment Company (GNPIC). До 1994 года в разных источниках попеременно использовались обе аббревиатуры – GNPJVC и GNPIC, что для сторонних наблюдателей не сказать, чтобы было удобно. Но и это не все.

В 1994 году Framatom вышла из уставного капитала совместного предприятия, и китайская сторона реорганизовала активы в Guangdong Nuclear Power Group Corporation (GNPGC). Жить стало лучше, стало веселее – теперь в ходу были все три аббревиатуры, но Китай не знает пределов совершенства.

Китайские двойники

В 2013 году корпорация сменила название еще раз, теперь это China General Nuclear Power Group с официальной аббревиатурой CGN. Почему приходится столь внимательно следить за всей этой китайской веселухой? CGN строит больше всех из китайских корпораций – 36 блоков на родине, зарубежное строительство в Пакистане. На каждый энергоблок имеются документы о правообладании технологией, выданные в каждом случае GNPJVC, GNPIC, GNPGC и CGN.

Больше того: по замыслу властей Китая, CGN, изначально освобожденная от военной составляющей, создавалась узко специализированно только для развития гражданского, энергетического направления. Теоретически, к примеру, в Казахстане АЭС может начать строительство АЭС корпорация CGN по патентам GNPGC, которые были получены GNPIC как совладельца GNPJVC. Глядя на “Росатом“, мы должны задуматься о том, как скучно мы живем…

При этом CNNC, некогда породившая своего нынешнего конкурента, не стала отказываться от собственного развития технологий, вершиной которых на день сегодняшний является проект Hualong-1, он же HPR-1000, он же в русском переводе – “Дракон-1“. Думаете, на этом все? Как бы не так! CGN точно так же является владельцем технологии Hualong-1 и имеет полное право строить блоки на его базе безо всякого участия CNNC. У корпораций имеется негласная договоренность: CNNC, рассказывая об этом реакторе, использует название Hualong-1, а CGN – HPR-1000. Понять это невозможно, нужно просто запомнить: речь в обоих случаях идет об одном и том же реакторе, об одной и той же технологии.

III+ со скобками

Изначально CNNC разрабатывала свою версию 1000-мегаваттного реактора – ACP-1000, СGN – свою версию 1000-мегаваттника (ACPR-1000). Глядя на это веселое безумие, ЦК КПК в 2014 году объявил о своем решении: объединить оба проекта под одним названием – Hualong-1 (HPR-1000). Именно так, со скобками. Обоснование: “Для избежания дублирования и усиления конкурентоспособности Китая на мировом рынке“.

Вам все еще скучно? Продолжу. До 2023 года проект этого самого Hualong-1 (HPR-1000) не имел ловушки расплава – по оценке МАГАТЭ, необходимого элемента для того, чтобы реактор относился к поколению III+. В силу этого хор критики в адрес Китая, государственный регулятор которого в своих базах отнес Hualong-1 (HPR-1000) к поколению III+, со стороны не только МАГАТЭ, но и всего экспертного сообщества был просто оглушительным. И в 2023 году миру был явлен проект реактора уже с ловушкой расплава, так называемая модифицированная версия Hualong-1 (HPR-1000), при этом в Китае никто и не собирался “приделать“ хоть какую-то букву, цифру, иероглиф, фотографию Мао к названию проекта. Свои и так все знают, а чужие здесь не ходят.

В начале 2025 года в ЦК КПК, однако, спохватились: так мы же его чужим тоже будем предлагать, а немалая часть этих чужих уже чуточку сошла с ума. Теперь модернизированный проект Hualong-1 (HPR-1000) получил собственное имя, которое позволяет отличить его от немодернизированного проекта. Обратите внимание – это не юмореска, все происходит на самом деле! Новое название – тут напрашивается барабанная дробь – Dragon-1. Но это только для экспорта! Реакторы, построенные по этому проекту внутри Китая – это просто Hualong-1 (HPR-1000+).

PRIS, база данных по всем реакторам мира, в этом случае пока не помощник – уже строящиеся блоки с Hualong-1 (HPT-1000+) никакого “плюсика“ не имеют, название Dragon-1 не используется – базу обновляют раз в два года.

Извините, но, совершенно не касаясь всех особенностей технологий – может, просто “Росатом“ и просто ВВЭР-1200?

Каждая из этих двух корпораций (CNNC и CGN) предлагает не только проект Hualong-1 (HPR-1000) и Dragon-1 (HPR-1000+), но и свои собственные, уже действительно не зависящие от конкурента. Больше того – стоит сказать и несколько слов о технологиях, которые предлагает третья государственная атомная корпорация КНР – созданная в 2007 году State Power Investment (SPIC). Об этом – в следующей статье.