Всегда ли своя рубашка ближе к телу?

Фото: Евгений Разумный

В российском нефтегазовом комплексе планомерно реализуется программа по импортозамещению, которая особенно ускорилась после 2014 года. Однако ошибкой было бы считать, что она и началась только в 2014 году. Ранее акценты в стратегии многих игроков нефтегазового рынка РФ были расставлены таким образом, что импортозамещение не являлось приоритетом. Но в дальнейшем были приняты стратегические решения о развитии собственного независимого нефтегазосервиса.

Что нам надо

В мировой нефтегазовой индустрии с каждым годом ухудшаются фильтрационно-емкостные свойства пластов и качество запасов нефти и газа. Поэтому предпочтение отдается легкоизвлекаемым запасам, добывать которые не так затратно, но их, соответственно, становится все меньше. Уже сейчас в общем объеме ресурсов доминируют трудноизвлекаемые запасы (ТРИЗ). В России к категории ТРИЗ относятся, в частности, Ачимовская залежь, Туроновская и Баженовская свиты и т. д.

Если свойства пластов хуже, то бурить нужно глубже. Причем бурить уже не только вертикальные, но и горизонтальные скважины, чтобы при помощи гидравлического разрыва увеличить площадь контакта с пластом. В среднем по индустрии использование ГРП повышает дебит скважины в три раза. Это одна из ключевых технологий, которая сейчас позволяет добывать нефть и газ и держать добычу на уровне.

Соответственно, нужны технологии горизонтального бурения: роторные управляемые системы, позволяющие бурить по горизонтали до 3 км; оборудование для телеметрии, замеряющее электромагнитные свойства и сопротивление (это гарантирует, что скважина проходит по нефте- или газоносному пласту); технологии многостадийного гидроразрыва пласта на горизонтальных скважинах (насосы и химреагенты).

Американцы широко использовали такие технологии на своих сланцевых месторождениях. Но и в России они с 2012 года внедряются разными компаниями. Лидером по этому направлению был "Лукойл". Кстати, когда он начинал заниматься бурением горизонтальных скважин с гидроразрывом пласта, стоимость многостадийного заканчивания с четырьмя стадиями ГРП доходила до нескольких миллионов долларов. Но буквально за полтора года появилось много российских игроков, которые осуществляли подобные работы, и их стоимость снизилась до $200–300 тыс. Так что отдельные элементы были в России "импортозамещены" довольно давно и достаточно быстро.

Второй блок необходимого оборудования – техника и технологии для геологоразведки. Нужны высокотехнологичные приборы для отбора проб и более точная геофизическая аппаратура. России это необходимо, так как у нас имеются крупные неразведанные запасы в Восточной Сибири, характеризующейся очень сложным геологическим строением. Уже есть компании (и не только "сколковские"), которые разрабатывают отечественные технологии для геологоразведки: ООО "ЗаВеТ-Гео" – с инновационной технологией электроразведки, ООО "РусТрак" – компания, которая завершает разработки скважинного трактора, ООО "Зетскан" – с  уникальными глубинными манометрами.

Свет в оконце

Некоторые сферы мы уже охватили импортозамещением, по другим продолжаем разработку технологий. Так, западные мейджоры уже не гарантируют стабильность работы своего программного обеспечения, поэтому многие российские компании либо разрабатывают собственные решения, либо приобретают отечественный софт. С ПО в целом проблем нет – в России имеется достаточно квалифицированных специалистов и создана практически полная линейка необходимых программ. Например, компания "Рок флоу динамикс" представила продукт tNavigator, с помощью которого можно моделировать нефтегазовые месторождения. Причем tNavigator уже используется не только на российском, но и на международном рынке.

Отечественные вертикально интегрированные нефтяные компании (ВИНК) не только пользуются софтом сторонних разработчиков, но и создают собственные центры разработки. Более того, сейчас российские ВИНК думают о том, чтобы вывести свой софт не только на внутренний рынок, но и на рынки дружественных стран и получать за счет этого дополнительный доход. К примеру, у "Роснефти" есть продукт "РН-ГРИД", который позволяет моделировать рост трещины при гидроразрыве и технические параметры данного процесса, а также оптимизировать проведение технологических операций во время ГРП. ФНПЦ "Титан-Баррикады" совместно с "Росатомом" создали российский флот. На Петербургском индустриальном форуме были представлены готовые образцы насосной установки и блендера для проведения ГРП. В настоящее время идет выбор компании, которая будет оказывать сервисные услуги для недропользователей с этим оборудованием.

Также проходят испытания роторные управляемые системы, которые разработал резидент "Сколково" – компания "РУС". В свою очередь, компания "Аэрогаз" занимается созданием эжекторов для разделения газов. Также она разработала ПО в области моделирования технологических процессов, частично заменяющее решения, которые ранее предлагала американская корпорация AspenTech.

В России разрабатываются многофазные расходомеры (компания "Квалитет"), которые будут конкурировать с аналогичными решениями Sсhlumberger. Этой же технологией занимается команда Новосибирского научного центра совместно с "Росатомом" – они уже изготовили образец, который будет испытываться в текущем году.

Еще один резидент "Сколково", ML-One, основанная выходцами из крупнейших мировых нефтегазосервисных компаний, занимается многоствольным заканчиванием скважин. Созданная система оказалась лучше, чем у Schlumberger и Weatherford и других лидеров рынка. На данный момент уже проведены работы более чем на 150 скважинах, и обсуждается применение этого оборудования на оффшорных проектах.

Ускорение и конкуренция

Конечно, хотелось бы, чтобы разработки велись и внедрялись побыстрее. В таких сферах, как финансовые технологии и IT, стартапы зачастую выходят на окупаемость менее чем за год, максимум – за два года. А вот в нефтегазовой индустрии – в среднем за семь лет. К тому же если в финтехе и IT фактически нужны только компетентный специалист и компьютер для него, то при разработке, скажем, роторной управляемой системы требуются инвестиции в производство (материалы, станки, персонал и т. д.). К сожалению, у российских разработчиков далеко не всегда есть достаточное количество финансовых инструментов для того, чтобы произвести необходимое количество оборудования и оказывать сервисные услуги.

Надо также учитывать, что нефтегазовая отрасль сама по себе довольно консервативна и обладает большой инерцией (не только в России, но и во всем мире). Однако в РФ это усугубляется тем, что у нас минимальна толерантность к риску, к ошибке. Такой подход замедляет развитие.

Иногда разработчики сталкиваются с тем, что они производят несколько единиц нового оборудования, а заказчики в силу упомянутого консерватизма не готовы оплачивать опытно-промышленные работы. В их понимании, платить должен сам разработчик. И только потом, по результатам ОПР (если будет эффект), компания-разработчик будет включена в тендерные процедуры, где будет на общих основаниях конкурировать с другими претендентами.

И тут возникает парадокс конкуренции. С одной стороны, крупные международные нефтесервисные корпорации объявили о своем уходе из России. Но с другой стороны, все они, по сути, остались, став российскими юрлицами. Halliburton, к примеру, передала активы российскому менеджменту и переименовывается в "БурСервис". У Schlumberger и так было много российских юрлиц, она активно входила в капитал российских предприятий и сейчас продолжает работать через них. Так легко с таким рынком, как российский, не расстаются – он приносит миллиарды долларов прибыли. И сегодня отечественные компании по сути конкурируют с той же Schlumberger, но уже работающей под другой вывеской.

Иногда заказчик хочет покупать не оборудование, а именно нефтегазосервисные услуги. Зарубежные мейджоры, которые давно присутствуют на российском рынке и уже имеют соответствующее оборудование, могут снизить цену на свой сервис. А разработчику нового отечественного оборудования придется тут конкурировать с более опытными игроками, имеющими к тому же низкие издержки. Кого же выберет заказчик в ходе тендера: крупных известных игроков вроде Schlumberger и Weatherford, у которых давно налажены все бизнес-процессы, или новую и еще не зарекомендовавшую себя российскую компанию? Ответ, увы, очевиден.

 Инструменты поддержки

Поддержка отечественным инновациям, безусловно, необходима. Один из таких инструментов – технологические акселераторы, которые проводит "Сколково". В прошлом году "Сколково" и "Газпром нефть" организовали технологический акселератор, ориентированный именно на помощь во внедрении новых технологий. Компания предоставила список необходимых технологий, мы организовали открытый конкурс, было собрано 500 заявок, а в финал вышли 13 российских компаний. Как раз сейчас их продукты проходят испытания и внедряются на предприятиях "Газпром нефти".

Другой вариант – модель поддержки, о которой на "Петербургском международном газовом форуме – 2022" рассказывали представители Тюменской области. Как правило, заказчики оплачивают работу нефтесервисных компаний в течение трех-пяти месяцев. С таким лагом малые и средние предприятия-разработчики рискуют попросту разориться (и некоторые действительно разоряются). Поэтому администрация области предложила заказчикам своеобразный кэшбэк – компенсацию 5% от общей суммы оплаты. Но лишь при условии, что 100% оплаты будет переведено в течение месяца.

Еще один инструмент поддержки, внедренный в текущем году, – это гранты на сумму до 100 млн рублей на реинжиниринг, позволяющий копировать отдельные элементы и блоки иностранного оборудования.

Сейчас мы прорабатываем и другие инструменты, особенно для поддержки разработки оборудования и химреактивов. Но хотелось бы, чтобы и крупные нефтегазовые компании осознавали, что отечественные малые и средние предприятия должны жить. Это в интересах самих крупных игроков. Поэтому, на наш взгляд, ВИНКи должны использовать инструменты стимулирования и поддержки разработчиков.

Нужно ли стремиться к абсолюту?

Абсолютный технологический суверенитет РФ может быть достигнут за три-пять лет. Однако главный вопрос, как всегда, в экономике. Какие усилия придется приложить для обеспечения этого суверенитета и "стоит ли овчинка выделки" – насколько это будет экономически целесообразно? Пока до конца не понятно, какие объемы нефти и газа в будущем потребуются для экспортных поставок. Не ясно, будут ли реализованы новые шельфовые проекты – а они самые дорогие, требующие самого высокотехнологичного оборудования. Причем как раз по шельфовым проектам у России степень импортозамещения ниже, чем в целом по нефтегазовой отрасли.

Кроме того, многое мы можем закупать у дружественных стран. Например, Беларусь (ООО "Белгазтехника") может поставлять весь спектр электрооборудования, которое ранее предлагали Siemens и Schneider Electric.

А в Китае вообще производится буквально все, что нужно для нефтесервиса. Но это палка о двух концах, с КНР надо взаимодействовать крайне осторожно. Как правило, китайские корпорации формируют собственную экосистему: привлекают собственные строительные фирмы с китайскими рабочими, налаживают собственное продуктовое обеспечение и т. д. В Казахстане, к примеру, китайские компании уже заняли 30% нефтесервисного рынка. Кроме того, китайцы не склонны делиться опытом и знаниями.

Поэтому всегда надо стремиться к разумному балансу между использованием отечественного и импортного оборудования и технологий.