Мозаичный фундамент
Достаточно ли основательно продумана Энергостратегия России до 2050 года?
Россия получила Энергетическую стратегию до 2050 года (ЭС-2050). Прежняя стратегия была принята в 2020 году, а обстоятельства с тех пор радикальным образом изменились, так что подготовка нового определяющего документа была лишь вопросом времени. В ряде случаев ЭС-2050 оправданно сохранила позитивный настрой, а местами возросший оптимизм невольно заставляет задаться вопросом: достаточно ли основательно все в стратегии продумано?
Радикально новая реальность
Принятая в 2020 году Энергетическая стратегия расширяла временные границы всего на пять лет (с 2030 до 2035 года). Новая стратегия расширила горизонты сразу на 15 лет – до 2050-го, что можно оправдать большими инвестиционными циклами в отрасли, а также – долгими сроками исполнения контрактов. Кроме того, учитывая внушительный перечень потребностей российского ТЭК (оборудование, программное обеспечение и т.п.), можно сказать, что под отдельные проекты нужно создавать производства на смежных предприятиях, что повышает требования к горизонту планирования.
Новая Энергетическая стратегия назрела и перезрела – настолько радикально изменилась ситуация с 2022 года. Ряд поставщиков сорвал доставку важного оборудования, более того – были введены многочисленные санкции, запрещающие поставку не только оборудования, но и технологий, а также услуг для целых отраслей российского ТЭК. Этого, пожалуй, было бы недостаточно, чтобы перекраивать стратегию, но для наших энергоресурсов оказались закрыты целые рынки, а часть наших экспортных мощностей была уничтожена. Это уже требовало осмысления на стратегическом уровне. Как минимум неактуальными на ближайшее время становятся упоминавшиеся в стратегии-2035 газопроводы "Северный поток" и "Северный поток – 2", а значение рынка АТР многократно возрастает.
Кроме того, с 2020 года произошли события, касавшиеся мировой энергетики. И пандемия – не главное из них. Смерчем пронесся мировой энергетический кризис, вновь возникли торговые конфликты (при том, что последствия предыдущих не были должным образом осмыслены в прежних стратегиях). В самой ЭС-2050 отдельно отмечаются такие долгосрочные тренды, как "ускоренный рост энергопотребления, фрагментация рынков, в первую очередь энергетических, формирование многополярного мира, сокращение доли доллара при увеличении роли национальных валют в международных расчетах".
В общем – кризисы, торговые конфликты, проблемы в экономике крупных потребителей, закрытые рынки, а также масса всего прочего, что не могло не повлиять на ранее озвучивавшиеся планы нашей страны в области энергетики.
Стратегия – документ правильный и необходимый, утверждение которого правительством можно только приветствовать. Но сейчас мы сосредоточимся на критике, практически не уделяя внимания тому, что не вызвало никаких вопросов и с чем мы согласны, по банальной причине – полноценный разбор 107-страничного документа требует гораздо более масштабного формата, чем короткая статья.
Газомоторное топливо – опережение с отставанием
Начнем с сущей мелочи, которую мы всем сердцем любим и ценим – с газомоторного топлива. Прежняя стратегия предусматривала рост спроса на природный газ на транспорте с 0,68 млрд куб. м в 2018 году до 2,7 млрд куб. м в 2024-м и до 10-13 млрд куб. м в 2035-м.
Если не вспоминать, что ранее предусматривался рост до 11 млрд куб. м к 2030 году, то в ЭС-2050 целевые показатели в целом выросли. Так, планируется увеличение с 2,19 млрд куб. м в 2023 году до 6,7-9 млрд куб. м в 2030-м, до 11,5-16,8 млрд куб. м 2036-м и до 21,3-29,3 млрд куб. м в 2050 году. И казалось бы, в чем может быть вопрос? А достигнуты ли результаты , предусмотренные прежней стратегией на 2024 год?
Исходя из открытых данных, крупнейший игрок на российском рынке газомоторного топлива "Газпром" ("Газпром газомоторное топливо") сохранил реализацию на уровне 2023 года – 1,4 млрд куб. м. Напомним, что совокупные продажи в 2023-м – порядка 2,19 млрд куб. м. Удалось ли прочим игрокам нарастить реализацию сразу на 0,5 млрд куб. м, чтобы достичь целевых 2,7 млрд куб. м? А если рост спроса отстает от прежних планов, что заставляет увеличивать ожидания?
Газомоторная отрасль – это прекрасное направление, которое всеми силами надо развивать. Но за последние четыре года наше государство озаботилось также развитием электротранспорта и водородомобилей, что распыляет усилия, финансирование и внимание широкой аудитории.
Водородная энергетика не взлетает
В стратегии до 2035 года уже был раздел, посвященный водородной энергетике и тому, что Россия может "претендовать на горизонте до 2030 года на значительную долю глобального рынка водородного топлива". Мы должны были стремительно ворваться в его производство и экспорт.
По состоянию на 2023 год мировое потребление водорода составляло 95 млн т. По данным МЭА, прирост с 2021-го составил всего 1 млн т. При этом речь практически не шла об энергетическом водороде. Речь шла о применении этого газа в качестве сырья на различных производствах (включая нефтеперерабатывающие и химические заводы).
Один из главных двигателей водородной энергетики – Евросоюз. К 2024 году он планировал нарастить производство "зеленого" водорода до 1 млн т. Европейское агентство по сотрудничеству энергетических регуляторов (ACER) в конце 2024 года отметило, что из 7,2 млн т потребляемого в ЕС водорода доля "зеленого" составляет всего 0,3%. Что, разумеется, самую малость меньше 1 млн т. Мощность электролизеров отстает от запланированной почти в 30 раз. Более того, аналитики ACER пришли к выводу, что стратегическая цель по потреблению 20 млн т возобновляемого водорода к 2030 году не будет достигнута, и что стоит пересмотреть цели до 2-4 млн т, при этом включая не только "зеленый", но и "голубой" водород.
Конечно, "голубой" водород производится из природного газа, что должно быть привлекательно для нашей страны. Но проблема в том, что темпы "водородизации" не выдерживают во всем мире. Даже Китай пока не может похвастаться особыми прорывами в области водородной энергетики. Скорее он, как, кстати, и Евросоюз, нацеливается на снижение выбросов в водородном сегменте у традиционных потребителей. То есть при производстве водорода из природного газа будет улавливаться СО2, а также может сократиться объем спроса на водород, производимый из угля.
Кстати, продажи в перспективном сегменте водородомобилей начали падать в 2023 году и продолжили в 2024-м (с 16,4 тыс. шт. до 12,9 тыс. шт.). А, согласно новой стратегии, мы все еще хотим нарастить производство водорода для его поставки на внутренний и внешний рынки к 2030 году, а от государства требуются меры "поддержки и стимулирования использования водорода в различных секторах экономики, в том числе для водородного транспорта и водородной заправочной инфраструктуры". Точно ли нам нужен этот транспорт и эта заправочная инфраструктура? Для чего?
Если применить все вышесказанное к Энергетической стратегии, то хотелось бы видеть какое-то осмысление накопленных за последние пять лет данных, а не просто перенос основных положений из предыдущей версии стратегии. Ведь может так получиться, что водородная энергетика вовсе не станет тем важным элементом мировой экономики, каковым ее хотели видеть в 2019-2020 годах.
СПГ и газовозы
Вопросы вызывает также сжиженный природный газ (СПГ). В стратегии-2035 ожидался рост производства с 18,9 млн т в 2018-м до 46 – 65 млн т в 2024-м и до 70 – 82 млн т в 2035-м.
В ЭС-2050 планы гораздо амбициознее. Они предусматривают увеличение показателей с 32,339 млн т в 2023 году до: 90 — 105 млн т в 2030-м, 110 — 130 млн т в 2036-м, 110 — 175 млн т в 2050-м.
В реальности производство сжиженного природного газа в 2024 году составило, по данным Росстата, лишь 34,7 млн т, что меньше минимальной прогнозной оценки стратегии-2035. Это объясняется проблемами с вводом "Арктик СПГ – 2" из-за санкционного давления. А так как давление вряд ли куда-то исчезнет, то реализуемость к 2030 году ряда заявленных в ЭС-2050 проектов вызывает сомнение.
С другой стороны, судя по стратегии, государство отдает себе отчет в краеугольных проблемах этой отрасли, поэтому в комплекс первоочередных мер по развитию крупно-, средне- и малотоннажных проектов по сжижению природного газа входит обеспечение флотом газовозов. Вопрос лишь в том – кто конкретно будет строить эти газовозы. Текущих мощностей "Звезды" на всех не хватит.
События – в систему
Наконец мы пришли к наиболее важной части возникших вопросов — к фундаменту энергетической стратегии.
Российская энергетика – часть мировой энергетики. Такие яркие события, как мировой энергетический кризис, стоило бы не только осмыслить, но и учесть в ЭС-2050. Хотя бы в качестве базы для одного из сценариев развития.
Мы видим в стратегии перечисление больших процессов, которые неизбежно влияют на нашу энергетику, видим даже попытки оценить характер этого влияния. Но результат не выглядит в полной мере удовлетворительным.
Так, не обозначены даже временные рамки энергетического кризиса (хотя есть упоминание "шоков" 2021-2022 годов). Более того, из текста стратегии может сложиться противоречивое впечатление, что были какие-то два энергетических кризиса: один — в 2022, а другой — в 2023 г. К примеру, мы видим фразу "увеличение темпов роста потребления природного газа до момента наступления энергетического кризиса в странах Европейского союза в 2023 году". И впадаем в легкое недоумение: какой энергетический кризис в странах ЕС в 2023 году? Не "темпы", а потребление природного газа в мире сократилось в 2022 году после того, как с лета 2021 года на крупнейших мировых рынках сформировались аномально высокие цены.
ЕС и Китай на фоне резкого роста цен замещали газ углем в электроэнергетике. А этот факт имеет прямое отношение к другой части ЭС-2050, в которой говорится о рекордном росте спроса на энергетический уголь в 2022 — 2023 годах "на фоне ускорения темпов роста мировой экономики и энергопотребления (пик потребления этого ресурса может сдвинуться до 2030-х годов или даже позднее)". Хочется аплодировать за смещение пика спроса на уголь. Но стоило бы указать, что рост был обусловлен в том числе обострившейся межтопливной конкуренцией на фоне мирового энергетического кризиса. По мере завершения кризиса и нормализации газовых котировок темпы роста спроса на уголь могут снизиться.
Может показаться, что это попытка придраться к мелочам. Но за такими мелочами, на наш взгляд, видно (возможно, ошибочно видно) отсутствие необходимого осмысления крупнейшего кризиса на мировом энергетическом рынке. Именно поэтому, на наш взгляд, в текст российской энергетической стратегии непреднамеренно проникает утверждение, характерное для руководства Евросоюза: "активизация спроса на развитие гидроэлектростанций и атомных электростанций после энергетического кризиса 2022 года и признание их низкоуглеродными источниками".
В 2022 году не было отдельного кризиса, продолжался тот, который начался в 2021-м. Это не было отдельное событие, которому стоило бы присваивать собственные временные рамки. Кроме того, атомные электростанции получили низкоуглеродный статус не "после кризиса", а в начале февраля 2022-го. Окончательно их условно "зеленый" статус вступил в силу в 2023 году. Но связано это не с энергетическим кризисом, а с бюрократическими процедурами, которые в отношение АЭС были запущены европейцами еще в 2021 году.
В Энергетической стратегии России стоило бы более основательно осмыслить события последних четырех-пяти лет. Возможно, верное понимание причин этих событий не позволит с большей точностью прогнозировать развитие нашего ТЭК на ближайшую четверть века. Но оно позволит прогнозировать, какие могут возникнуть риски перед российской энергетикой. А пока что фундаментальная часть стратегии выглядит слишком мозаично.
