Как достичь налогового компромисса?

Фото: Shutterstock

В консолидированном бюджете РФ нефтегазовые доходы составляют около 30–35%  – в зависимости от складывающейся конъюнктуры. В краткосрочной перспективе резко сократить их долю крайне сложно, а главное – не нужно. Поэтому, видимо, доля будет оставаться примерно прежней, хотя сами доходы под воздействием конъюнктурных факторов могут быть выше или ниже.

Российская налоговая система изначально нацелена на то, чтобы изъять дополнительные доходы путем установления высоких рентных платежей для нефтегазового сектора (налог на добычу полезных ископаемых, экспортная пошлина). Значительная сырьевая компонента отечественной экономики, наличие у России нефти, газа, угля и других полезных ископаемых являются нашими преимуществами, которые не только позволяют получить устойчивый источник доходов, но и защищают экономику от конъюнктурных шоков (так как спрос на энергию снижается всегда медленнее, чем спрос на готовую продукцию).

Бюджетные риски и "жупел" энергоперехода

Многие страны – как развитые, так и развивающиеся – демонстрируют экономический рост в условиях дефицита бюджета. Фактически он является инструментом ускоренного роста экономики и развития финансового рынка, так как дефицит в основном финансируется за счет обязательств (внешних или внутренних). Когда выпускаются такого рода обязательства, это означает, что на финансовом рынке появляются дополнительные инструменты, которые оборачиваются, продуцируют другие доходы, создают кредитное "плечо". Но здесь главное – не переборщить. Дефицит и объем произведенных заимствований не должны становиться факторами ухудшения финансовой стабильности и напряжения бюджетной системы. Если у вас государственный долг будет равен 200% ВВП, и он будет не внутренним, а внешним, это создаст серьезные проблемы для финансовой системы. В подобной ситуации оказывались такие страны, как Италия, Греция, Аргентина. Совсем свежий пример – Шри-Ланка.

Государственный долг России пока крайне невелик – около 30% от ВВП. Значит, за счет этого фактора можно в течение достаточно длительного времени обеспечивать структурную перестройку отечественной экономики. Одним из элементов такой трансформации должно стать изменение роли нефтегазового комплекса. Он обязан формировать не только доходы бюджетной системы, но и спрос на важнейшие виды высокотехнологичной продукции отечественного производства.

Сейчас и российские, и зарубежные компании находятся в своеобразной "вилке". С одной стороны, усложняются условия добычи. Это вызвано тем, что старые запасы иссякают, и нужно осваивать новые регионы и внедрять новые способы производства. С другой стороны, маячит "жупел" энергоперехода. То есть существует риск того, что начнет снижаться спрос на традиционные энергоресурсы со стороны мировой экономики. А значит, инвестиции в нефтегаз могут не дать должной отдачи.

Как использовать нефтегазовый потенциал России?

Снижение зависимости от углеводородов требует радикального изменения технологий и огромных затрат. Поэтому глобальный энергопереход вряд ли случится в ближайшие 15 лет. За этот срок можно использовать потенциал нашего нефтегазового сектора и направить доходы, получаемые от него, на модернизацию экономики. А для этого в любом случае нужно поддерживать добычу, то есть иметь гарантированные объемы запасов традиционных энергоресурсов.

В последние несколько лет увлечение "зеленой" повесткой привело к тому, что многие крупные игроки существенно сократили инвестиции в наращивание традиционных запасов (то есть в геологоразведку). Так, в Северном полушарии практически все страны, за исключением России и Норвегии, очень мало вкладывались в нефтегазовый сектор. В итоге сейчас существуют ограничения на наращивание добычи нефти и газа и, как следствие, высокие цены на данные энергоресурсы.

У России в целом и у отечественных компаний положение дел лучше, чем у большинства мировых мейджоров, так как у нас геологоразведкой все-таки занимались. Кстати, 22 июня Министерство энергетики опубликовало доклад, посвященный реализации Стратегии развития минерально-сырьевой базы в 2021 году. Там говорится, что соотношение воспроизводства запасов и добычи по углю и природному газу составило в прошлом году 50%, как и было запланировано, а по нефти – 100%. При этом инвестиционная привлекательность геологоразведки выросла: на каждый бюджетный рубль, вложенный в ГРР, приходилось 13,5 рублей частных инвестиций (+12,5% по сравнению с 2020 годом).

За последние 10–15 лет государство уже многое сделало для стимулирования компаний к воспроизводству запасов нефти и газа. Был предоставлен ряд льгот, в том числе в сфере геологоразведки. Но льгот много не бывает, они нужны всегда. И следует помнить: хотя запасы находятся на балансе компаний, они все же являются национальным достоянием. Так что задача по воспроизводству ресурсов лежит не только на компаниях, но и на государстве, которому запасы обеспечивают необходимый уровень бюджетных доходов.

Минфин vs нефтяники

Но не стоит забывать, что налоговые льготы – это компромисс между интересами государства и бизнеса, и баланс здесь весьма хрупок. Как только речь заходит о преференциях, затрагиваются интересы государственных финансов (доходной части федерального бюджета). Поэтому любые решения по снижению налоговой нагрузки чрезвычайно тяжело проходят через Минфин. И традиционно в споре о льготах между министерством и нефтяниками в последние годы сильнее была позиция Минфина. Он всегда приводит аргумент о выпадающих бюджетных доходах и нарастающих обязательствах по наполнению бюджета.

Ситуация не изменится, пока не начнем смотреть на перспективу. В качестве примера можно привести налог на дополнительный доход (НДД), который уже применяется на ряде проектов. Это классический налог типа back. То есть нефтяники уплачивают его уже по факту формирования положительного денежного потока на конкретном проекте. Когда вложенные ресурсы начинают приносить доход, тогда компания и начинает платить.

Большинство же действующих налогов относятся к типу forward. Тот же НДПИ компаниям приходится платить, как только они начинают разработку месторождения. Дискуссия в отношении наиболее эффективной налоговой системы ведется давно. Здесь уместно вспомнить о кривой Лаффера (отображает зависимость налоговых поступлений от налоговых ставок. – Ред.). На примере разных стран, в том числе и таких крупных, как США, было многократно продемонстрировано, что снижение налогов в перспективе приводит к росту доходов государства по сравнению с тем уровнем, который бы был, если бы налог остался более высоким. Предварительные расчеты показывают, что аналогично могла бы развиваться ситуация при переходе нефтяной налоговой системы к платежам, ориентированным на результат.

Конечно, возникает вопрос: какая это перспектива – три, пять, десять лет? Сколько придется ждать, чтобы получить доход? А деньги нужны "здесь и сейчас". Плюс существуют риски того, что за несколько лет ситуация вообще кардинально изменится. Однако ориентация на длительный период как раз и позволяет балансировать ситуацию. Но это гораздо более сложная конструкция, чем та, которую сейчас использует Минфин. А заниматься трансформацией и идти при этом на риск любят далеко не все.

Аргументы есть у обеих сторон, окончательно вопрос подхода к налогообложению может быть решен только на высшем уровне управления экономикой. Разумеется, должна быть подготовлена соответствующая расчетная база, но окончательное решение в любом случае за президентом.