Глобальный энергокризис: а был ли мальчик?

Фото: Виктор Туманов

Один из самых известных прогнозов развития мировой энергетики – ежегодный доклад МЭА "World Energy Outlook", опубликованный в октябре 2022 года, – начинается фразой: "Сегодня мир переживает первый по-настоящему глобальный энергетический кризис…"

Слово "кризис" используется в документе 185 раз. Диагноз, поставленный этой авторитетной организацией, сомнению не подлежит? Давайте немного посмотрим на факты и цифры.

Что такое энергетический кризис? В общей трактовке это ситуация, когда спрос на энергию значительно превышает ее предложение. При этом важно, что такая ситуация должна сложиться спонтанно, непредсказуемо, то есть у участников процесса (стран, компаний, населения) не должно быть времени на подготовку и хеджирование рисков.

К значительным дисбалансам на энергорынках в мире за последние два года можно отнести только два случая, причем они были разнесены во времени: это дефицит электроэнергии в Китае осенью 2021 года и сокращение поставок российского газа в Европу, пик которого пришелся на осень 2022 года.

Но представляется, что это были локальные, во многом рукотворные, заранее предсказуемые проблемы…

Дефицит "угольной" электроэнергии в Китае

Кейс Китая достаточно неоднозначный. Ключевыми причинами кризиса принято считать рост цен на уголь, являющийся основным топливом китайской энергетики. Но здесь надо учитывать, что причиной были не глобальные проблемы с предложением угля, а локальный, китайский дисбаланс между темпами роста спроса на электроэнергию и отстающей от них динамикой увеличения добычи угля.

При этом на добычу угля в Китае в последние годы влияли определенные действия правительства по ужесточению контроля в угольной отрасли (экологические требования, охрана труда, антикоррупционная кампания), приведшие к снижению темпов роста (но не самого роста!) собственной добычи. Поэтому данный "кризис" можно назвать предсказуемо-рукотворным.

Локальным дефицитом в Китае с удовольствием воспользовались глобальные поставщики, взвинтившие цены на востребованный товар. То есть предложение угля было, но из-за высокой цены и особенностей тарифообразования энергокомпании Китая не спешили покупать дорогое топливо, снижая под разными предлогами (или не повышая вслед за спросом на электроэнергию) объем выработки.

И хотя доля импорта в потреблении энергетического угля в стране составила в 2021 году только 8%, в абсолютном выражении это дает огромную цифру – более 280 млн т. Поэтому мировой рынок, видя повышенный спрос в таком большом и масштабном секторе, отреагировал кратным повышением цен. И, как следствие, высокие цены стали одной из причин снижения закупок импортного угля в Индии, поэтому проблемы с обеспечением спроса на электроэнергию в этой стране во многом были вызваны недозагрузкой угольных генерирующих мощностей.

При этом нельзя говорить о сокращении предложения энергетического угля в глобальном масштабе – "коронавирусный" спад уже был преодолен. Так, в 2019 году добыча этого энергоресурса в мире составила, по данным МЭА, 6857 млн т, в 2020 году (во времена пандемии) упала до 6488 млн т, но с 2021 года начала стремительно восстанавливаться и составила по итогам года 6777 млн т. А в 2022-м она и вовсе превысила допандемийный уровень 2019 года и достигла, по оценкам, 7221 млн т – и это несмотря на прогрессирующую климатическую "антиугольную" повестку.

Газовый демарш Европы

В Европе рукотворность "кризиса" не просто налицо, а складывается впечатление, что проблемы создавались сознательно. Необходимо отметить, что традиционный топливно-энергетический комплекс Европы уже много лет подвергался ударам в рамках "зеленой" повестки. Экологические и климатические препоны (привилегии для ВИЭ, ограничения атомной и угольной генерации, отказы в финансировании углеродоемких проектов, перевод транспорта на альтернативное топливо и т. п.), в принципе, подготовили бизнес и население к высоким затратам при движении по "зеленому пути". Но здесь "спасителем" выступал газ, которому отвели роль "допустимого" топлива на время энергоперехода – во многом из-за его относительной дешевизны и технической доступности.

И несмотря на это (или, возможно, именно благодаря этому) новый удар был нанесен именно по газу.

Причины этой атаки анализировать не будем – виновата ли здесь политика, интересы заокеанских поставщиков СПГ или лоббисты от ВИЭ – главное, что лица, принимавшие решения, прекрасно отдавали себе отчет о роли газа в экономике. И все равно предприняли ряд шагов, направленных на сознательное сокращение возможности поставок газа на европейский рынок!

Все это очень удачно "упаковали" в план по преодолению зависимости от России (REPowerEU). А медийно раздуваемая истерия в связи с началом СВО позволила окончательно переложить ответственность с "больной головы на здоровую".

Теперь посмотрим на глобальность европейского "кризиса". В 2021 году потребление газа в Европе составило 2,9% от общемирового спроса на первичную энергию. На долю поставок, замещающих часть выпавших объемов российского газа импортом из других стран, в 2022 году пришлось лишь 0,5% от общемирового спроса на первичную энергию. При этом величиной дисбаланса спроса–предложения можно считать сокращение потребления газа Европой в 2022 году на 12% (к средней величине за предыдущие три года). Однако часть сокращения связана с межтопливной конкуренцией, а часть – с плановыми процессами по развертыванию ВИЭ-генерации и внедрению мер по энергосбережению. Заметим, что дефицита в глобальном предложении нефти (нефтепродуктов) и угля в 2022 году не было!

В мировом энергобалансе величина сокращения потребления газа в Европе эквивалентна 0,35%. И это "глобальный энергетический кризис"? Тогда эластичность мирового ТЭК (по степени влияния на него спроса на газ в Европе) просто поражает!

А кто в выигрыше?

Вот несколько цифр и фактов, иллюстрирующих возможных выгодоприобретателей.

МЭА в вышеупомянутом докладе называет цифру в $2 трлн, которые получили производители ископаемого топлива в 2021 году как дополнительные непредвиденные доходы.

Ставки на фрахт СПГ-танкеров осенью 2022 года поднимались в пять-шесть раз к уровню начала года.

Президент США Джо Байден в своем февральском ежегодном послании обвинил компании Big Oil (ExxonMobil, Shell, TotalEnergies, BP и др.) в том, что они "в разгар глобального энергетического кризиса" заработали $200 млрд, но не направили эти средства на развитие производства в целях снижения цен на топливо, а вознаградили своих директоров и акционеров.

Евросоюз и национальные правительства стран приняли ряд актов в энергетической сфере, которые, кроме введения нового регулирования, также расширяют контрольно-надзорные и разрешительные полномочия органов государственного управления (хотя это и не выпячивается).

То есть риторика о кризисе – это просто способ заработать, в том числе политические дивиденды?