Не во всем виноваты санкции

Основная проблема российского нефтегазового сектора – недофинансирование

Не во всем виноваты санкции
Фото: Коньков Сергей

За январь–август 2022 года Россия добыла 353,8 млн т нефти (+3,1% к аналогичному периоду 2021 года) и 471,2 млрд кубометров газа (–8%). Причем у "Газпрома" добыча год к году сократилась на 14,6%, до 288,1 млрд куб. м (1 ноября "Газпром" сообщил, что за январь–октябрь добыча снизилась на 18,6%, или на 78,8 млрд куб. м. – Ред.). Нефтепереработка снизилась до 178,8 млн т (–3,6%).

Стабилизировать добычу нефти в ближайшие 10–15 лет можно лишь при условии повышения КИН, ввода в эксплуатацию Баженовской и Доманиковой свит, а также запуска ряда ранее остановленных месторождений.

Вызовы будущего

В 2022 году Россия, по прогнозам, добудет 530 млн т нефти – на 3–4% больше, чем в 2021 году. Наш бюджет сформирован исходя из цены нефти в $70 за баррель, сейчас она составляет $92–93, то есть котировки находятся на приемлемом для нашей страны уровне. Однако в перспективе РФ столкнется (и уже сталкивается) с достаточно серьезными вызовами в нефтегазовой сфере. Причем часть из них отнюдь не связана с санкционным давлением на нашу страну.

Многие проблемные моменты отечественного нефтегазового комплекса накапливались постепенно, на протяжении долгого времени. На первое место я бы поставил вопрос с запасами. Сырьевые отрасли развиваются только тогда, когда есть выверенные оценки открытых запасов, на которые можно опираться. В газовой отрасли у нас пока есть еще достаточно открытых, утвержденных, поставленных на баланс запасов (около 50 трлн кубометров). Поэтому мы можем достаточно успешно развивать газовую промышленность и думать в основном о диверсификации направлений поставок нашего газа.

По нефти ситуация несколько иная. На данный момент Россия располагает запасами всех категорий в объеме 25 млрд т. Причем по зарубежным оценкам данный показатель в два с лишним раза меньше – всего 12 млрд т. То есть, даже если исходить из зарубежных оценок, при текущем уровне добычи Россия примерно на 20 лет обеспечена запасами. Однако в более отдаленной перспективе может сыграть негативную роль тот факт, что в последние годы мы открываем в основном небольшие месторождения (с возможностью добычи до 1 млн т в год или чуть больше). А таких гигантов, как Самотлор, Холмогорское, Федоровское месторождения, уже, видимо, обнаружено не будет. Или, как минимум, это произойдет не скоро, после создания новых технологий геологоразведки и кратного увеличения инвестиций в ГРР.

Все упирается в деньги

Еще 10–15 лет назад на долю России приходилось 42% мировых запасов газа и 12–13% – нефти. Сегодня данные показатели сократились до 23% и 6% соответственно. Это говорит о серьезных проблемах в российской геологоразведке. В конце 80-х и в 90-х годах прошлого века объем нефтегазового разведочного бурения у нас был около 7 млн м в год. А в последние годы мы ни разу не бурили больше 1 млн м в год. Мои учителя – Виктор Иванович Муравленко и Юрий Георгиевич Эрвье – всегда говорили: нефть на кончике долота. Не пробуришь – не разведаешь, не добудешь.

Другая болевая точка – коэффициент извлечения нефти (КИН). У нас он очень низок – всего 29–30% (по некоторым оценкам, и того меньше). А ранее КИН был на уровне 45%. Такое снижение связано с нехваткой как технологий, так и капиталовложений. При этом порядка 60% извлекаемых запасов России относятся к категории трудноизвлекаемых (ТРИЗ). В нее входят, в частности, Баженовская и Доманиковая свиты, разработка которых требует совершенно иных технологий. Уже действует полигон, который занимается разработкой технологий освоения Баженовской свиты, но серьезных достижений в этом направлении пока нет.

Основная причина всех трудностей – недофинансирование нефтегазового сектора. В мире сейчас добывается около 4,8 млрд т нефти в год, инвестиции в мировую "нефтянку" составляют $300 млрд ежегодно. То есть в среднем по миру размер инвестиций составляет примерно $65 на тонну добычи. А в России аналогичный показатель равен $30–40 на тонну. Из-за этого и все проблемы. А ведь Россия сейчас несет дополнительные издержки при экспорте, "разворот на Восток" требует крупных инвестиций.

Впрочем, снижение инвестиций в нефтегазовый сектор – проблема не только России. Так, глобальные затраты на геологоразведку в 2013 году составили $130 млрд, а в 2017-м – $40 млрд. На прошедшей в октябре Российской энергетической неделе вице-премьер РФ Александр Новак отметил, что инвестиции в мировую нефтегазовую отрасль сократились с $700 млрд в год до $300 млрд. Это неправильный подход, в будущем чреватый дефицитом энергоресурсов.

Работа над ошибками

В России не существует собственной структуры, которая бы занималась прогнозированием развития отечественного ТЭКа. Предпринимались попытки создать такую структуру, но они ничем не увенчались. В итоге сегодня мы пользуемся прогнозами британской ВР или других иностранных компаний и организаций (включая МЭА и ОПЕК). Но ведь эти структуры делают свои прогнозы не для нас, а для себя, и, конечно, опираться на эти расчеты не следует. Надо формировать свою систему прогнозирования и планирования.

Кроме того, крайне важно создать оптимизационные модели разработки месторождений, обеспечивающие их наиболее эффективную эксплуатацию. Именно на это должны быть направлены основные усилия по цифровизации отрасли.

Нельзя забывать и еще об одном аспекте: в России так и не удалось создать оптимальную финансовую и банковскую систему, поэтому многие отечественные компании набрали значительные объемы иностранных кредитов. Российские банки предоставляют займы под 15–20%, причем на короткое время – на два-три года. А за такое время построить более или менее крупный нефтегазовый объект невозможно. Обустройство месторождения – от открытия до получения первой нефти – занимает 10–15 лет. И здесь зарубежные банки более привлекательны для нефтегазовых компаний: там и проценты ниже (3–5% годовых), и сроки подходят для долгоиграющих проектов. То есть отечественную систему кредитования нужно менять.

Кроме того, России следовало бы создать стратегические нефтяные резервы по примеру тех же Соединенных Штатов. У США имеется порядка 100 млн т резервов, с помощью которых они могут регулировать рыночную ситуацию и, соответственно, цены. Аналогичные резервы есть и у Китая, хотя значительно меньшие по объему – порядка 20 млн т. В 2021 году я направил в Минэнерго записку о необходимости формирования резервов, но мне ответили, что это потребует очень больших затрат. Но если бы у нас существовала практика резервирования нефти, мы сегодня могли бы часть добытых объемов откладывать "до лучших времен". Однако мы этого сделать не можем, накопление резервов возможно только непосредственно в трубах.

И, наконец, важнейшую роль играет налоговое законодательство. Государство сейчас должно как минимум объявить мораторий на любые увеличения налоговой нагрузки. Компании должны знать, что хотя бы пять лет фискальное бремя усиливаться не будет. Но вместо этого речь опять идет о росте НДПИ на нефть и газ. Более того, в начале текущего года было принято решение об отмене льгот на добычу вязкой и сверхвязкой нефти. Это коснулось в первую очередь Татарстана (где уже профинансированы и разработаны соответствующие добычные технологии) и Югры. Предполагается, что отмена этих льгот даст некую прибавку в бюджет. Возможно, так и произойдет, но тогда упадет добыча, ведь компании не будут работать себе в убыток. Нельзя так относиться к нефтегазовому комплексу, который обеспечивает сегодня основную часть доходов государства.