Над пропастью во мгле

Фото: Руслан Шамуков/ТАСС

Мы продолжаем публикацию цикла статей доцента Финансового университета при Правительстве России Леонида Крутакова о становлении и кризисе актуальной модели мировой экономики под общим названием "Нефтяной Рубикон".

В начале XXI века на мировом нефтяном рынке ярко проявилась новая тенденция: доля стран ОПЕК в объеме запасов и добычи нефти вновь стала возрастать, а доля западных стран – падать. Одновременно ухудшились параметры ресурсной базы – количество открываемых геологами крупных месторождений резко пошло на спад. И именно эти факторы во многом предопределили программу "демократизации" Ближнего Востока, заявленную президентом Соединенных Штатов Джорджем Бушем-младшим в 2004 году, и последовавшую за ней "арабскую весну". Ситуация для США обострилась в связи с распадом монополярного мира и повышением роли России в глобальной политике.

Перевод управления рисками глобального рынка нефти из неформальной сферы на регулируемые биржи под контроль Wall Street имел под собой веские основания. Любое рациональное действие всегда мотивировано (причина – цель). Причины "бумажного бума" 2000-х годов в общих чертах понятны: истощение нефтяных запасов, сокращение глобальных резервов под expected credit losses. А вот чтобы понять цели, надо взглянуть на глубину и географию истощения запасов.

География падения

Истощение запасов нефти – явление не линейное, происходит оно не ровным слоем по поверхности планеты, а сегментированно. В финансовом измерении истощение запасов выглядит общим бедствием, а в реальности оно быстрыми темпами наращивает конкурентное преимущество одних стран перед другими.

Первыми жертвами "общего бедствия" пали месторождения, которые после 1973 года "размыли" долю ОПЕК и создали ситуационный энергетический профицит, чтобы на его волне запустить "бумажный рынок".

Сократившаяся в два раза рыночная доля ОПЕК с 1988 по 2008 год вновь отросла до 63,3%, экспорт вырос с 13,5 до 24,2 млн барр/сут. Общий удельный вес развивающихся стран в мировом экспорте сырой нефти превысил 73%. Параллельно падала доля развитых стран Запада.

В Северном море общая добыча за семь лет снизилась на 40% (до 1,6 млн барр/сут), дебит крупнейшего месторождения Forties к 2005 году упал в 7,5 раз (с 0,5 млн до 65 тыс. барр/сут). Норвегия пик добычи прошла в 2001 году (3,4 млн барр/сут).

В 2007 году Минэнерго США прогнозировало, что к 2030 году добыча Норвегии упадет до 1,4 млн барр/сут, а Англии – до 0,5 млн барр/сут. Производительность крупнейших нефтяных полей Северной Америки, где добывается около 50% сырья, достигла пика еще в 1983 году.

Вопрос не в точности прогноза, а в том, что прогнозируемые риски и угрозы требовали адекватных ответных действий со стороны регулятора глобального кредита.

В 1988 году на Северную Америку приходилось около 10% мировых достоверных запасов нефти, к концу 2000-х годов данный показатель упал до 5,6%. А доля Латинской Америки и Африки выросла с 13 до 20%.

Еще больший диспаритет сложился в области прав доступа к мировым запасам нефти. К 2008 году 88% запасов перешли под контроль национальных компаний, доля международных компаний снизилась до 6%, а доля пятерки мейджоров – до 2,3%.

Глубина падения

Помимо географии сокращения мировой энергетической базы не менее важным аспектом является изменение ее качества. Объем добычи и уровень запасов падают на "старых" месторождениях (так называемые мегапроекты), обеспечивших промышленный бум и рост потребления.

Мегапроекты давно себя окупили и перешли в режим условной сверхприбыли, обеспечивая тем самым эпоху низких цен. В соответствии с нефтяным "парадоксом Триффина", своей доходностью они покрывали инвестиции в разработку "новых", без них не окупаемых, месторождений.

Все открываемые после 2000 года месторождения меньше, а главное "дороже". Во-первых, меньший объем запасов (срок окупаемости) сокращает общее кредитное плечо. Во-вторых, расположены они либо за Полярным кругом, либо на глубоководном шельфе (часто и то, и другое вместе). "Во-первых" и "во-вторых" повышают объем первичных инвестиций и требуют более высоких цен на выходе.

Средний размер открываемых в 2000-х годах месторождений сократился в пять раз (с 250 до 44 млн барр. н. э.). Крупными стали считаться месторождения с объемом в 1,0–1,9 млрд барр., что в десятки раз меньше объемов, которые считались крупными в 1970-х годах. Сократилось также и общее количество открытий: в 2000–2005 годах – 2,4 тыс., в 1986–1990 годах – 2,7 тыс. месторождений.

В 2007 году Ассоциация американских геологов-нефтяников (AAPG) констатировала: прирост мировых конечных извлекаемых запасов мегаместорождений упал с 262 млрд барр. в 1970–1980 годах до 105 млрд барр. в 1990–2000 годах. А их доля снизилась с 56,8% до 43,4%. В объеме конечных извлекаемых запасов доля двадцати самых крупных месторождений составила всего 14,9%. Десять из них были открыты более 50 лет назад.

В 2004–2005 годах запасы жидких углеводородов восполнялись только на 80%. В 2007 году на конференции IHS – KNOC Conference Energy в Токио отмечалось, что 88% прироста доказанных запасов нефти в мире в последние двадцать лет являются аналитической переоценкой прежних запасов, а не результатом открытия новых.

Если раскладывать мегаместорождения по их правовой (национальной) принадлежности, то картина выглядит еще печальней. На момент кризиса 2008 года в мире насчитывалось примерно 50 тыс. месторождений, из них крупнейшими являлись около 500 (1%), подавляющая часть (46%) принадлежали странам ОПЕК.

Финансовый предел

В свете приведенных цифр программа демократизации Ближнего Востока, заявленная 43-м президентом США Джорджем Бушем-младшим в 2004 году, и последовавшая за ней "арабская весна" обретают новые (густо-черные) краски.

За месяц до вторжения США в Ирак в 2003 году журнал Time писал, что запасы нефти Ирака могут полностью обеспечить все импортные потребности США в течение ближайших ста лет.

К 2008 году пузырь долговых обязательств, обеспеченных доходами вероятностного будущего, достиг предела. Причиной очередного рыночного фиаско стал не внезапно разразившийся финансовый кризис (кассовый разрыв), а рост вариативности будущего – конец "конца истории", распад монополярного мира и появление сопоставимых с США военно-политических игроков (фронтменом здесь выступает Россия).

Предупредительный выстрел прозвучал в 2003 году – Россия политически (с использованием национального законодательства) заблокировала сделку Михаила Ходорковского по продаже ЮКОСа ExxonMobil и стала возрождать национальную "Роснефть".

Мюнхенская речь Владимира Путина в 2007 году была уже 1001-м ("китайским") предупреждением Вашингтону о нарастающих противоречиях. Окончательно проект "общего" (но с разной национальной судьбой) будущего разрушила Доха.

Провал переговоров в рамках ВТО об открытии кредитно-денежных систем Бразилии, Индии и Китая многократно нарастил число внутренних степеней свободы мировой хозяйственной модели (риски). Модель к этому моменту достигла предела развития (отсутствие внутренних демпферов) и "отыграть" новый вызов "мирно" в рамках конструкта уже не могла.

Хозяйственные противоречия вышли в военно-политическое пространство. Теперь решение вопроса требует иных подходов, принципов и участников переговорного процесса…