Кому выгодна турбулентность на энергорынках
Как Россия ответит на новые политические и технологические вызовы?
Сегодня все участники глобального энергетического рынка находятся в зоне риска. Обстановка, сложившаяся в мире, характеризуется такой турбулентностью, которой мы давно не наблюдали. Под самым серьезным ударом оказалась Европа, поскольку резко сократились поставки со стороны ведущего экспортера энергоресурсов – России.
Кто в выигрыше?
Нынешнее положение дел создает определенные преимущества для Соединенных Штатов, которые являются самым крупным балансирующим поставщиком как нефти, так и газа. И несмотря на турбулентность США тут выигрывают.
С другим крупным игроком на геополитической арене – Китаем – ситуация сложнее. С одной стороны, КНР имеет возможность покупать российские энергоресурсы с дисконтом. С другой стороны, китайская экономика сейчас не демонстрирует того роста, который ожидался, и находится в состоянии неопределенности (вследствие, в том числе, ковидных ограничений). И общее повышение цен на энергоресурсы в мире – не самый благоприятный фактор для Китая.
Добавляют турбулентности и взрывы на газопроводах "Северный поток – 1" и "Северный поток – 2". Европа сильно пострадает в результате данного инцидента, так как несмотря на санкции труба СП-1 оставалась надежным источником энергоснабжения (в первую очередь в зимний период). В данной ситуации вновь выигрывают Соединенные Штаты, потому что теперь у Европы практически не остается вариантов и придется покупать американский СПГ.
В последние годы премия азиатского энергорынка для сжиженного природного газа была нивелирована, цены в Европе сравнялись с азиатскими. Поэтому сейчас, в условиях дефицита газа в Старом Свете, премиальным может стать именно европейский рынок.
Наиболее привлекательными для экспортеров являются не те страны, которые обладают самой большой численностью населения (которое может быть бедным и не способным приобретать энергоресурсы), а те, где имеется высокий и устойчивый платежеспособный спрос. С этой точки зрения более привлекательно выглядит Европа с ее более высоким уровнем жизни. Так что именно на европейский рынок стремятся экспортеры энергоресурсов, надеющиеся заместить долю России.
Уголь – абсолютная доминанта
В мировом энергобалансе сейчас наиболее активно растет доля угля, который замещает выбывающие ресурсы (причем как в глобальном, так и в региональном масштабе). Та же Европа нарастила потребление угля еще во время пандемии и в период после ее окончания. Вернуть в эксплуатацию угольные мощности, которые закрывались в рамках "зеленой" повестки ЕС, не так просто, но и не слишком технологически сложно. А запасы угля у Европы есть. Здесь важную роль играют также соображения энергобезопасности – ведь уголь по большей части собственный, а не импортный. Пусть он "грязнее", пусть он не столь эффективен в сравнении с другими энергоресурсами, но это – свое. И даже когда речь идет об импорте, купить уголь проще, чем нефть или газ.
Даже признанный локомотив европейской экономики – Германия – в последние годы довольно активно и успешно использует уголь. Так что уголь является абсолютной доминантой в смысле изменения структуры энергобаланса. Для Европы это хороший альтернативный вариант, чтобы пережить сложный турбулентный период – два-три года. За этот срок европейцы вполне могут адаптировать национальные энергосистемы к изменившимся условиям, к замещению того или иного вида топлива.
Вызов для России
Для России сложившаяся ситуация – очень серьезный вызов. Сегодня нам необходим разворот с Запада на Восток, с традиционных рынков, где мы очень успешно работали и имели крупную долю (по газу – около 40%), на новые и зачастую неизведанные рынки. Сразу "перебросить" эти объемы на Восток нереально. Это требует значительных инвестиций и времени для строительства новой инфраструктуры. При этом следует отметить, что у российского газа в Азиатско-Тихоокеанском регионе есть серьезные конкуренты. Например, СПГ из Австралии и Катара.
У России есть возможности выхода на рынки не только Северо-Восточной, но Южной Азии (в первую очередь индийский). В данных регионах газ, как более чистое топливо, будет постепенно вытеснять уголь. Экологический аспект очень актуален сейчас и для Индии, и для Китая.
Но в случае с Китаем возникает еще одна проблема. Фактически складывается монопсония, когда существует лишь один крупный потребитель, и он будет устанавливать ценовой диапазон. Пекин, кстати, давно пытается диктовать свои условия, но ранее у России был вариант с поставками в Европу, можно было балансировать между западным и восточным направлениями. А сейчас зависимость РФ от китайского рынка выросла.
Впрочем, развитие ситуации будет зависеть опять-таки от экономической конъюнктуры в целом. Если Китай справится с последствиями пандемии и будет демонстрировать темпы роста экономики хотя бы выше 5% в год, дополнительные объемы газа в перспективе будут востребованы. Кстати, КНР ранее жестко выступала против сооружения газопровода из России через Монголию, однако сейчас появилась информация, что этот вариант все же обсуждается. Так, на Восточном экономическом форуме в начале сентября глава монгольского правительства Лувсаннамсрайн Оюун-Эрдэнэ заявлял, что уже разработаны предварительные ТЭО, работы по проекту газопровода планируется завершить до 2029 года. Хотя, безусловно, поставки через транзитные страны – это дополнительные риски и затраты.
Что касается Индии, то здесь для России в любом случае надежнее поставки СПГ. Идея построить газопровод из РФ в Индию ранее обсуждалась российскими властями, но против ее реализации имеется множество аргументов. Это и слишком высокая протяженность маршрута, и необходимость транзита через не самые политически стабильные регионы, и, наконец, горный рельеф на предполагаемой трассе газопровода. Поэтому лучше транспортировать сжиженный газ по морю, но для этого надо развивать собственные СПГ-компетенции, разрабатывать технологии.
Где взять технологии?
Вопрос технологического суверенитета можно рассматривать в нескольких разрезах. С одной стороны, нельзя сказать, что мы от кого-то критически зависим в плане технологий.
В частности, мы вполне обеспечены ими в сфере нефтедобычи. Но в ряде областей (сжижение природного газа, глубоководное бурение, освоение трудноизвлекаемых запасов) РФ не имеет тех компетенций, которые имеются у крупнейших зарубежных нефтегазодобывающих и нефтегазосервисных компаний. Их уход с нашего рынка – большой вызов. Также у нас есть проблема с цифровыми технологиями, в том числе с используемыми для геологоразведки. Над решением этой проблемы сейчас активно работает Росгеология, и в данном сегменте наша страна способна за несколько лет преодолеть отставание. Но эти три-пять лет будут весьма сложными.
Конечно, необходимые технологии можно приобрести в обход санкций. Но какова будет цена? Ведь чем длиннее цепочка доступа к технологии, тем она дороже. Собственно, на это и направлены антироссийские санкции. Недружественные страны надеются, что максимально затрудненный доступ к технологиям негативно повлияет на основной сектор российской экономики – энергетику.
Но экономика – живой организм, она все равно находит пути развития. Нельзя полностью перекрыть кислород такой большой стране, как Россия. На горизонте десяти лет трудности вполне преодолимы, причем нельзя исключать и создания каких-то новейших технологий.
Есть и другой аспект: еще в советское время наши ученые сделали много разработок, но при высоких ценах на нефть было проще купить новые технологии за рубежом. В результате, к сожалению, практически не вкладывались силы и средства во внедрение отечественных технологий. Но сейчас наблюдается новый виток интереса к российским технологиям, многие компании активизировали деятельность собственных научно-исследовательских институтов, создали инновационные центры. И это будет способствовать достижению нашей нефтегазовой отраслью полного технологического суверенитета.
Об авторе
