Если состояние целой – большой и крайне важной для российской экономики – отрасли можно было описать терминами из медицинского справочника, то отечественный углепром характеризовался бы, как среда идеального течения хронических заболеваний. Они известны, повторяются из года в год, угадываются издалека, но угледобывающая отрасль раз за разом заходит на до боли знакомый сценарий. В нём воедино смешана критическая зависимость от экспортных контрактов, неизбывная война за железнодорожные квоты, скачущие биржевые цены, происки конкурентов и едва обозначаемое желание искать не новые рынки сбыта, а современные подходы к товарному сырью в принципе.
Из густой тени
Российский уголь традиционно находится в густой информационной тени, отбрасываемой нефтью и газом. Все слышали о текущих тенденциях и последствиях введения секторальных санкций, а иногда и полного эмбарго, против углеводородов жидких и летучих, и мало кто осознает масштаб воздействия на сектор добычи угля. И это при том, что непосредственно в отрасли трудится 150 тыс. человек, а их тяжелый труд обеспечивает еще полмиллиона постоянно занятых россиян из различных смежных отраслей. Черное надежное золото, как пел когда-то Владимир Высоцкий, является базисом и смыслом существования тридцати одного моногорода с общим населением более полутора миллионов душ.
По состоянию начало 2022 года российские угольщики чувствовали себя отлично. Стабильно работал экспортный канал в Китай и Индию, страны занимали первую и четвертую строчку в списке основных покупателей с показателями $5,7 и $3,3 млрд, соответственно. Отечественный уголь, благодаря его сравнительно невысокой производственной стоимости охотно покупала и Европа. Импорт в Нидерланды достигал $1 млрд, в Германию – $700 млн, в Италию – $400 млн, в Польшу – $300 млн, во Францию и Бельгию – по $200 млн. Отдельно радовали турки, стабильно выбиравшие разных углей энергетических марок на более чем $3 млрд.
А потом опустился санкционный шлагбаум и западный коридор стал стремительно схлопываться. В настоящий момент поставки в страны Старого света рухнули на дно, вместе с объемами обвалилась и извлекаемая прибыль вкупе с валютной выручкой. По сводным данным таможенных служб, финского энергетического агентства CREA и европейской сети операторов газа ENTSOG, общая выручка российских угольщиков в период с декабря 2022-го по декабрь 2024 года упала почти на двадцать процентов.
Данные эти подтверждает и Росстат. Если взять данные за первые десять месяцев, то в 2023 году отрасль задекларировала прибыль в 403 млрд рублей, а в 2024-м – сальдированный убыток 85 млрд рублей. Значительно просела доля прибыльных компаний в отрасли – с 64,9% до 46,6%.
Логистика и рентабельность
Государство российское (даром что углепром у нас тотально частный) бросилось спасать отрасль. По поручению Владимира Путина Министерство энергетики вкупе с Министерствами экономики, транспорта и Федеральной налоговой службой должны к началу марта 2025 года представить исчерпывающий пакет предложений по выравниванию ситуации.
Известно, что одним из возможных инструментов может стать запрет на выдачу новых лицензий недропользования в регионах, удаленных от транспортных артерий и внешних рынков сбыта. Называются и потенциальные регионы: Новосибирская и Кемеровская области, Хакасия и Красноярский край.
При этом в центре как неизбежность принимают волну грядущих банкротств, потому процедуру ведения внешнего кризисного управления планируется поручить Внешэкономбанку. Последний, как, видимо, подразумевается, будет подходить к вопросу чутко и с оглядкой на тенденции мировых рынков. А дела там для нас складываются пока не очень.
Уже год котировки угля на Даляньской товарной бирже держатся на уровне, не обеспечивающем даже нулевую маржинальность добычи. Так, тонна коксующегося угля подешевела почти на 40% и торгуется по $145, а энергетический сортамент просел в среднем до $117 за тонну. Осенью 2024 года наблюдались точечные ценовые всплески, но общую картину это не изменило.
Здесь нужно понимать, что применительно к российскому углю в конечной его стоимости логистика может составлять до 70%. Таким образом стоимость кузбасского угля принудительно снижается до катастрофических $35 за тонну, что ниже порога рентабельности.
Социально оправданная логика
В 2022 году экспорт российского угля составил 221 млн т, в 2023-м – 212 млн т, а прошлый год финишировал с тоскливыми 195 млн т. При этом Министерство энергетики РФ после включения в операцию по спасению угольщиков отмечает, что многие компании не останавливают производство, осознанно работают себе в убыток. У этой стратегии есть своя социально оправданная логика. Если крупные игроки, вроде "СУЭК", "Кузбассразрезуголь", "СДС-Уголь" или "Мечел", могут маневрировать производственными мощностями, консервируя одни и перебрасывая людей на другие, то для небольших компаний выбор невелик. Либо закрываться, выводя горняков за проходную, либо копить убытки в ожидании отката рынка.
Проблема в том, что финансовая балансировка добывающих компаний зависит не только от внешнего спроса.
Конец-начало каждого календарного года проходит под грохот сражения угольщиков с РЖД как монополистом рынка железнодорожных перевозок (единственно рентабельных применительно к экспорту угля в условиях длины логистических плеч на восток). Добывающие компании требуют выделить им транспортные коридоры, парк вагонов и ценовые спецквоты. На что железнодорожники (вполне резонно с их позиции) отвечают, что восточный ход у нас ограничен БАМом и Транссибом, где участки протяженностью иногда в сотни километров это однопутные магистрали и они не могут приоритетно возить уголь в ущерб другим секторам экономики. Что подвижной и вагонный парк не бесконечен, что железным дорогам тоже нужно получать прибыль, к тому же идёт активная "расшивка" южного хода, через который переваливает все тот же уголь в интересах Турции и Индии.
У каждой из сторон своя правда и эти две правды из года в год входят в неуступчивый клинч, раз за разом вынуждая вмешиваться правительство и в приказном порядке искать баланс, компенсируя попутные убытки из державного кармана.
Но и это еще не конец, увы.
Не жечь, а перерабатывать
За кулисами скромно прячется упорное нежелание российских угольщиков расширять сферу применения угля, помимо использования его как топочного топлива или сырья для производства металлургического кокса.
Углехимические кластеры в Китае, США, Австралии сегодня выпускают более сотни вторпродуктов переработки угля, они, расходясь далее, превращаются уже в пять тысяч наименований товаров. В их числе углеродные волокна, нанотрубки, метанол, синтетическое жидкое топливо (СЖТ), олефины, графитные материалы. Отработаны и постоянно совершенствуются технологии подземной газификации угля с последующим получением дизельного топлива, водорода, удобрений и химического сырья без необходимости подъема угля на-гора. Советский Союз активно работал в этом направлении еще в 1950-1960-х годах прошлого века. Почитать об этом можно, например, в замечательной книге Веры Кетлинской "Иначе жить не стоит".
Российский частный углепром если и делает что-то по данным направлениям, то результаты сих трудов засекречены почище кодов запуска межконтинентальных ядерных ракет. И это при том, что ведущие страны получают кратные прибыли, реализуя именно вторичные продукты, тем самым закрываясь от возможных рисков при торговле низовым сырьем. Это простейшая, но безотказная схема компенсации, когда более мелкая наукоемкая сфера своим трудом конопатит финансовые дыры, пробитые колебаниями котировок, падением спроса, пандемией или введенным эмбарго.
На фоне всего этого про добычу мигрирующего метана угольных пластов, что дало бы одновременно и мощную подпитку бухгалтерскому балансу операторов и понизило категорийность шахт того же Кузбасса, и вспоминать неудобно.
Российский углепром тяжело болеет, осознает первопричины и источники недуга, но упорно надеется выздороветь, лежа на диване и почёсывая бока.